Осень третьего курса я помню как время, когда я была вечно занятой и вечно уставшей. Привычки пропускать занятия в институте у меня тогда еще не было, поэтому я шесть дней в неделю с должным усердием перемещалась по Москве: лекции и семинары в институте, работа и, кроме всего прочего, курсы английского.

Примерно в это же время я обнаружила на коротких, а затем и на средних волнах, BBC World Service и Voice of America. Почти сразу же я стала слушать ВВС - настоящие англичане! совершенно бесплатно! и почти круглые сутки! передают свои маленькие скучные новости. Я стала слушать радио понемногу почти каждый день. Меня, конечно, очень удручал тот факт, что я понимаю очень немного - я выхватывала только отдельные слова, не успевала осознать смысл целых фраз, так как диктор говорил слишком быстро, и понимала новость целиком только в том случае, если уже слышала ее на русском.

Пытаясь хоть сколь-нибудь отдохнуть в промежутках между работой, институтом и курсами, я слушала радио - конечно, лежа на диване и в наушниках. Уснуть под успокаивающее мурлыканье диктора было делом нескольких минут. Я умудрялась засыпать даже под трансляции футбольных матчей по выходным. И по сей день для меня ВВС ассоциируется с послеполуденной дремой тех времен, и мне приходится делать над собой сознательное усилие, чтобы не уснуть под англоязычную речь: труднее всего мне пришлось на экзамене FCE, где часть Listening занимала целых 45 минут!

Конечно, я пыталась вынести и что-то полезное из прослушивания радио. В тех немногочисленных случаях, когда я не засыпала через несколько минут после включения радио, я испытывала чувство вины, что я не делаю больше, чем могла бы. Однажды я записала небольшой кусочек новостей (не больше пяти минут) на кассету и попробовала выписать все незнакомые слова на лист бумаги. Слов оказалось около восьмидесяти. Следующие два часа я потратила на охоту за словами в Англо-русском словаре под редакцией Мюллера. Теперь лист бумаги был испрещен еще и переводами слов. В некоторых случаях я довольствовалась первым попавшимся значением слова, в других пыталась выписать все.

Я снова прослушала записанный отрывок. Легче не стало - кроме того, что я не успевала подсмотреть слово и его перевод, не хватало знания грамматики, чтобы из услышанного слепить что-либо внятное. Увы, и эту затею пришлось оставить.

Одновременно я пыталась читать, и амбиций хватало читать неадаптированную литературу. Начала я с простого: рассказов О Генри. Иронию автора удавалось понимать далеко не всегда, но за сюжетом я могла уследить, тем более что практически все рассказы я сотню раз перечитывала в детстве. Другим моим подвигом было прочтение «Театра» Моэма - и здесь, конечно, я раньше неоднократно смотрела фильм, где прибалтийская студия умудрилась поставить роман слово в слово.

Это было то, чем я занималась помимо курсов. Грамматика, перевод с английского на русский и обратно, попытки письма и разговорной речи - все это оставалось в стенах класса и отнимало у меня все меньше времени. Сначала я перестала делать домашние задания - их я делала в начале занятия при собственно проверке, потом я стала приносить работу из института - лабораторные, пропущенные лекции, которые надо было переписать - и делать ее на занятиях по английскому.

Меня ужасно раздражало то, что занятия шли так медленно, мы проходили так мало нового, а мне хотелось всего и сразу. Тогда еще я не оставила надежду "выучить" английский за полгода, несколько месяцев, покончить с этим раз и навсегда. Таковы были предпосылки к тому, что я наконец осмелилась зайти на курсы в моем же собственном институте.

Конкуренция была велика: одни курсы в корпусе экономического факультета, другие - в одном из технических корпусов. Оба заведения обещали поэтапное избавление от проблемы незнания английского языка, современные методики (пресловутый Headway) и квалифицированных преподавателей.

Сначала я нанесла визит коллегам в нашем корпусе. Поговорив с администратором (Headway - современная методика, мы прослушиваем кассеты с настоящей английской речью на занятиях и даже смотрим видеопособия, у нас учителя со стажем работы ого-го (те же самые, что вели у нас институтский английский), и т.п.). Но меня все это не убедило. Возможно, я уже достаточно повидала русскоязычных преподавателей, чтобы второй раз наступить на те же грабли.

А возможно, мне просто ужасно хотелось посмотреть на настоящих «носителей языка», которых так расписывали в объявлениях, развешанных по всему институту. И я направилась в соседний корпус.

Эти курсы на тот момент даже не имели названия - просто курсы английского языка с носителями или что-то вроде того, брали за 24 академических часа в месяц $75 и состояли из администратора - 1 чел. и учителей английского - 2 чел. Располагались они в двух комнатушках - приемная и классная комнаты и обладали атмосферой очень молодого, только набирающего обороты предприятия.

Обо всем об этом я, конечно, не знала, когда зашла в приемную комнату и, ожидая увидеть там русскоговорящего администратора, наткнулась на самого настоящего англичанина. Он говорил с очень сильным, для меня почти неразборчивым акцентом (кокни), я же смогла произнести единственную связную фразу за весь разговор: «My name is Nina», но мы-таки поняли друг друга, что я хочу протестироваться и, возможно, записаться на курсы. Он дал мне тест, сообщил, что его зовут Виктор, и оставил меня в покое на десять минут. За это время я закончила тест, ответив правильно на 45 вопросов из 50, что соответствовало уровню Upper-Intermediate. Виктор был поражен - как он спустя некоторое время мне признался, при первой встрече он не оценивал мои знания больше Elementary, ведь я практически не могла говорить. Такова была разница в навыках - навык узнавания грамматических структур у меня определенно был развит гораздо лучше, чем все остальные.

Тут подоспел и Саша, администратор курсов. Я записалась в утреннюю группу уровня, который я показала на тесте - занятия начинались около 11 утра, купила Headway и, ошарашенная встречей с настоящим англичанином и тем фактом, что я сумела с ним объясниться, отправилась домой.

О самих занятиях у Виктора - в следующий раз.