Эта часть, наверное, самая скучная. Не читайте ее, если вы учились в обычной школе, где учителя иностранного языка менялись дважды в неделю, а ученикам с детских лет прививали стойкую неприязнь к английскому, ведь в таком случае вы и без меня все знаете.

Итак, училась я в самой обычной школе, у директора которой в разные годы случались различные завихрения, поэтому школа в один год была с углубленным изучением музыки, в другой - математики, в третий - физкультуры, а последние три года моего там пребывания вообще возомнила себя «экспериментальным образовательным центром». Из всего перечисленного только математике нас учили без перебоев. Предмет же английского языка страдал по полной программе.

Навскидку я могу припомнить не менее шести учителей английского, которые вели в моем классе этот весьма второстепенный по школьной программе предмет. Первый год изучения английского (четвертый класс еще в ту пору, когда классов было 10, а не 11) запомнился мне больше всего. Уроки проходили легко: мы учились по древнему учебнику с одной скучной картинкой и десятком английских слов на странице. Учительница учила нас правильно произносить «t» в «table», рисовала на доске «лягушку» - фонетический символ гласного звука в слове «man». Одним из ее безусловных достижений был словарь - тетрадка на 48 листов, в которой каждый смиренно записывал новые слова в формате «слово, транскрипция, перевод».

Те знания, которые в меня заложили в тот год, во многом помогли мне продержаться до конца школы. Парадокс, но я совершенно не помню ни одного задания по английскому в старших классах, однако даже среди ночи могу рассказать простенький стишок, который разучила в четвертом классе. По версии учительницы, я могла бы им ответить на приглашение пойти в кино. Вот этот шедевр:
Maybe yes, maybe no,
Maybe rain, maybe snow.

Увы, такая замечательная во всех отношениях учительница на следующий год уехала за границу, а нас после перерыва и многочисленных замен английского на математику, биологию и русский язык стала учить другая.

Новая учительница, только что приехавшая из Англии, стала учить нас английскому в промозглом кабинете труда с удвоенным энтузиазмом. Последний, правда, скоро увял, потому что шестиклашки (или семиклашки? не помню) не могли связать двух слов по-английски, а она хотела с нами разговаривать. Я вспоминаю кошмар этих уроков, когда все дрожали в ожидании вызова к доске: учительница пытала нас не чтением вслух, и даже не ответами на вопросы из учебника, а попытками спровоцировать реальный диалог между двумя жертвами у доски. К третьей четверти она заскучала, со скептическим видом читала книгу на уроках, дав нам задание пробубнить что-нибудь из учебника или прочитать диалог по ролям. Весной она уволилась.

Дальше в моей памяти совершенный пробел до начала девятого класса: учителя приходили и уходили, заменяли уроки английского другими предметами, отменяли их и даже исключали из расписания. Вспоминаются отдельные попытки научить нас чему-нибудь из английской грамматики, и поощрения за добровольный рассказ «топика» у доски.

В девятом классе одну из групп нашего многострадального «А» взяла хорошая учительница, чудом выжившая в этой клоаке интриг и сплетен, которой славилась наша школа. Она совершила настоящую революцию в наших умах и в умах наших родителей. Она сподвигла нас на покупку учебника Н.А. Бонк - тогдашней классике жанра, проверенному поколениями учебнику. Мы успели пройти всего десять уроков первого тома, когда наша учительница неожиданно ушла из жизни. Нас отдали последней учительнице английского в школе, которая тянула на себе чуть ли не все параллели. Она и вела у нас английский до самого выпуска.

Учебный год у новой учительницы проходил по строго отработанному плану. Классная доска была священным местом, к которому никогда не прикасалась тряпка, упаси Боже рука. Наверху доски в кабинете английского всегда маячила надпись «Classwork» с текущей (иногда - сломанные часы ведь тоже показывают правильное время дважды в день?) датой и днем недели.

Грамматики не было никакой. Никогда. Новых слов тоже. «Топики» менялись по сезонам: осенью мы сдавали «летние каникулы», «мою семью», «день 7 ноября», зимой - «новый год», «зимние каникулы», весной - «Москву», «весенние каникулы», «1 мая» и что-то еще. Следующей осенью мы снова рассказывали о летних каникулах и так до бесконечности. Те, кто не ленился, сохраняли темы с прошлых лет и получали пятерки за топики, сочиненные в шестом-девятом классах. Я была из породы лентяев: топики писала на листочках, которые сразу после сдачи теряла, ничуть не расстраиваясь по этому поводу. И те, и другие отчаянно ненавидели английский.

Урок начинался, как всегда, с переклички. Один топик, скажем, «семья», мы (группа из 15 человек) сдавали неделями, а то и месяцами. Первые двадцать минут из 45 минут урока уходили у учительницы на созерцание журнала и выбор жертвы. Наконец, выбор был сделан и до конца урока мы успевали прослушать 3-4 человек.

Экзамен по английскому зимой 11-го класса был настоящим фарсом, на котором я, кстати, не присутствовала. По словам очевидцев, не просто разрешалось списывать и читать экзаменационные темы по бумажкам, а еще и учителя ходили по рядам, исправляли ошибки и подсказывали слова. Я же так боялась английского, что предпочла сдать литературу устно летом.

Итоги такого обучения были весьма печальными. В тетради-словаре с гордым названием Vocabulary и редкой для 1988 года наклейкой в виде лисички набралось около 500 слов. Что до грамматики, то я знала Present Continuous и Past Simple, через раз могла узнать/использовать Present Simple и Future Simple, твердо владела оборотами «there is/there are» и «you can see», которые здорово выручали меня при составлении топиков на протяжении всех этих лет. Что гораздо хуже, за годы учебы я выработала стойкую неприязнь к английскому, а также убеждение, что к языкам я неспособна. При этом по английскому мне всегда ставили одни пятерки. Страшно подумать о том, как мало знали троечники.

Но не так все ужасно, о чем и пойдет речь в следующей истории.

Удачи.