Свой окончательный вид этикет поведения князя во время военных действий приобретает в повестях, написанных в ХV — ХVI вв.: “Сказании о мамаевом побоище” (СМП), “Повести о взятии Царьграда турками” (ПЦ0 “Казанской истории” (КИ), и др. Эти произведения стали эталонными для последующей эпохи вплоть до конца ХVII в., включая и написанную уже при Петре 1 “Скифскую историю” Андрея Лызова (1692).

В соответствии с этикетом воинских повестей, обязанности князя и его воинов были надлежащим образом распределены, в прямой зависимости от правильности их исполнения находился исход сражения. Очевидно, именно по этой причине основное внимание в повестях и уделялось рассказу о князе и его действиях Собственно, мирная жизнь князя, его будни практически не интересовали средневековых авторов. Но зато к рассказу о подготовке к битве и самой битве, т.е. событиям, в которых непосредственно реализовывалась главная функция князя и его войска, и уделялось в повестях основное внимание.

Набор этикетных ситуаций, с помощью которых ведется рассказ о поведении князя и его войска в той или иной ситуации, оставался устойчивым на протяжении нескольких столетий. приведем конкретный пример “моделирования” образа идеального героя-полководца в соответствии с литературным этикетом на материале ПЦ, написанной в конце ХV — нач.ХVI вв. Эта повесть соединила лучшие черты воинских повествований предшествующей эпохи и надолго стала образцом для подражания: на нее ориентировался автор КИ во второй половине ХVI в., писатели “смутного времени”. В сюжете повести и ее героях автор воплотил и свою историографическую концепцию, сориентированную на Библию и объясняющую причины падения Константинополя гневом Божиим за отступление от православия, и свои взгляды на судьбу человека, также предопределенную Богом.

Идея предопределенности хода истории, судьбы государств (в данном случае — Византии), гибели Константинополя и последнего византийского императора стала главной сюжетообразующей идеей произведения еще и потому, что отвечала насущной политической ситуации: именно в конце ХV — начале ХVI вв. в России возникла и постепенно получала распространение как в историко-беллетрестических (ПЦ), так и в политических сочинениях (старец Филофей) идея Москвы — третьего Рима.

Образ царя Константина, главного героя повести (до него — Дмитрия Донского в СМП, а впоследствии — Ивана Грозного в КИ), создан по модели образа идеального героя-воина, каким он сформировался в стиле “монументального историзма” ХI — ХIII вв. Он существенно отличается от героев русского богатырского эпоса, скандинавских саг, героев европейских рыцарских романов. сюжетные ситуации, с помощью которых автор ПЦ рассказывает о деятельности в осажденном городе царя Константина, полностью соответствуют уже имеющимся в русской литературе образцам поведения в соответствующих ситуациях Александра Невского, Довмонта, Дмитрия Донского и др. русских князей. Однако при всем сходстве образа царя Константина с его русскими прототипами можно отметить две особенности. одна состоит в том, что на первый план выдвигается эмоциональный пласт поведения героя (что делает его несколько сходным с героями житий или, в более позднее время, трагедий), а не его воинские подвиги. Вторая оригинальная особенность в решении образа царя Константина в сюжете Повести — постепенное увеличение количества эпизодов, описывающих непосредственно участие героя в военных действиях. так, если в рассказе о первых двух штурмах города сообщается о том, что царь вместе с патриархом обходит город, “уряжает” войска и только ободряет воинов, не принимая участия в стычках с врагом, то в рассказе о четвертом штурме “сценарий” его действий усложняется, и вводятся эпизоды, рисующие непосредственное участие царя Константина в самом сражении. Каждый из этих рассказов становится как бы небольшой самостоятельной повестью. При этом подчеркивается тот факт, что именно личное вмешательство царя в сражение и решает судьбу города, сами же эпизоды разворачиваются в небольшие автономные “рассказы”.

Рассмотрим некоторые, на наш взгляд, наиболее важные сюжетные мотивы, которые и создают в совокупности идеализированных образ царя Константина — главного героя-воина повести. практически все ситуации, развернутые в ПЦ, были уже знакомы искушенному читателю и встречались ранее в других воинских повестях о вражеском нашествии и об осаде русских городов. К ним можно отнести следующие мотивы:

Отправление царем посольства к врагу (султану Магомету) с тем, чтобы заключить с ним мир. В этом эпизоде герою давалась возможность проявить и свои христианские добродетели, и государственную мудрость политика, стремящегося избежать кровопролития. Отметим, что аналогичные по функции, но более многочисленные эпизоды можно найти в более ранних воинских повестях. например, отправляет посольство к хану Мамаю князь Дмитрий Иванович перед Куликовской битвой; многочисленные дипломатические шаги и методы политического и даже силового решения применяют великий князь Иоанн Васильевич и его предшественники перед походом на Казань.

Посещение героем храма после получения известия о вражеском нашествии и перед выступлением войска в поход. Например, в СМП князь Дмитрий Иванович многократно молится в храмах и получает благословение на свой поход у Сергия Радонежского. Точно также ведет себя царь Константин, многократно посещает храмы Иван Грозный, молится и “велит пети молебная” коллективный герой — казаки перед походом на Азов.

Объезд войск перед сражением и во время боя и укрепление воинского духа бойцов. Эта ситуация также встречается практически во всех произведениях с воинской тематикой.

Подсчет убитых воинов, своих и вражеских. Эта формула больше известна как “стояние на костях” и имеется во многих произведениях с воинским сюжетом. Подведение итогов битвы после победы — особенно важный ритуальный момент в княжеском воинском этикете поведения, в ПЦ этими ситуациями завершается рассказ о каждом из штурмов города. Если сражение заканчивалось поражением и главный герой погибал (как, например, в “Повести о разорении Рязани Батыем”), то эта функция возлагалась на другого князя.

Удержание во время сражения героя-князя или царя от участия его в сражении . Функция этой ситуации — обратить внимание читателя на воинскую доблесть и мужество героя, особенно в том случае, если он на самом деле с врагом не сражался.

Рассказ о поведении героя в бою, его участие в общем сражении. Формулы, с помощью которых рассказывается о сражении в целом, частично позаимствованы автором ПЦ из “Повести о разорении Рязани Батыем”, СМП. Однако следует особо отметить, что главным источников для рассказа о том, как сражался с турками император Константин, стала “История Иудейской войны” Иосифа Флавия: из нее автором позаимствованы два объемных фрагмента из рассказа о том, как сражался с иудеями император Тит.

Смерть героя в сражении. Это одна из самых драматичных сцен Повести, но сам рассказ лаконичен и лишен торжественности, в нем отсутствуют обычные для батальных сцен повести пафос и эмоции. Эпизоды, повествующие о последних минутах жизни царя Константина, только фиксируют ритуальные этикетные ситуации: посещение им храма, получение там благословения, прощание с женой, героическая гибель в битве во главе отряда добровольцев.

Наблюдения над сюжетными ситуациями воинских повестей, с помощью которых создается образ их главного героя показывают, что авторы этих произведений исходили не только из реальной действительности, но в большинстве случаев ориентировались на литературные традиции, на этикет воинского повествования. Нормы поведения князя (безусловно, отражавшие в какой-то мере реальные факты) всегда приводились в соответствие с религиозно-рыцарскими идеалами, сформулированными в литературных произведениях предшествующего периода.